Когда время судья и палач. Психологическая драма с криминальным событием - Алена Бессонова
— Остановитесь! Вы отвлеклись, Гольфштейн, и не ответили на вопрос.
— Хижняк, кроме денег, оставил мне посылку для другого человека.
Гобовда постучал по столу карандашом и тихо попросил:
— Успокойтесь. Сосредоточьтесь, Рассказывайте не торопясь, подробно.
— В тайнике, где вы нашли шифроблокноты, радиодетали и оружие, совсем недавно лежал ящичек, зашитый в парусину, с сургучными печатями. Очень похожий на посылку. Хижняк сказал, что за ним придет мужчина и представится: «Я Тринадцатый!» Мужчина не пришел, а позвонил по телефону. Мы встретились во дворе кинотеатра «Центральный» после последнего сеанса, и я передала ему посылку.
— Опишите его, — подсказал Гобовда. — Было темно… Выше среднего роста, плотный, голос грубоватый, в фуражке, в солдатском бушлате.
— О чем говорили?
— Ни о чем. Он только поблагодарил. Хотя нет. Подождите… Он спросил: «А усилитель здесь?» Я не знала содержимое посылки. Вот все! — Гольфштейн начала выдергивать ниточки из рукава и накручивать их на пальцы. Выдернув несколько ниток, подняла глаза, — Он был в солдатском бушлате без знаков различия. Когда прятал посылку под бушлат, на петлице мундира я увидела авиационную эмблему.
— Не ошибаетесь?
— Я хорошо знаю знаки различия. В это время он вышел из тени, а была луна.
— Тогда вы видели и лицо.
— Козырек… Большой, квадратный, закрывал… Лицо широкое.
— У вас начинает прорезаться память, Гольфштейн, это хорошо.
— Я устала.
Гобовда открыл тощую папку, вынул из нее бумажку, поднес к глазам женщины:
— Вот этот адрес найден в вашей квартире. «Петровский район, лесхоз 10, Корень». Кто такой Корень?
Ракетчица откинулась на спинку стула и прикрыла веки. Вяло и безразлично ответила:
— Не знаю. Такого не помню. Еще до войны мы всей семьей ездили в лесхоз отдыхать. Там заповедник, красивые места. Может быть, это кто-то из знакомых матери.
— Его фамилия? — резко спросил Гобовда.
— Чья? — встрепенулась Гольфштейн.
— Агента, которому вы передали посылку около кинотеатра.
— Я ж говорила. Он мне известен только как Тринадцатый.
Гобовда обмакнул ручку в чернила и протянул ее женщине, пододвинув к ней листы синеватой бумаги.
— Прочтите протокол допроса, подпишите и можете отдыхать.
Она расписалась, не читая.
Передав арестованную часовому, лейтенант Гобовда открыл окно, сел на подоконник и задумался. Допрос, длившийся трое суток, почти не продвинул дело. Есть косвенная наводка на какого-то Корня, есть словесный портрет Хижняка, а вот Тринадцатый — совсем темная лошадка.
Гобовда посмотрел на улицу. Редкие прохожие ещё различались в сгущающихся сумерках. В чистом небе вырисовывался серп луны. Шли машины с синими щёлками подфарников.
Глава 3. Экзамен
По авиашколе распространился слух, что приехала государственная комиссия. — Пока нет, но сегодня прилетит генерал со свитой, — уточнил пришедший из штаба старшина.
— Тыловик? — поинтересовался Шейнин. — «Гусей» не наставит в летные книжки?
— Не дрейфьте, генерал боевой! К нему в дивизию попасть считают счастьем! — старшина пошел вдоль коек. Его наметанный глаз заметил прикрытую газетой пару нечищеных, с налипшей грязью сапог, указав на них старшина недовольно проворчал, — вы, Шейнин, скоро будете офицером, а культуры ни на грош.
— А скажите, товарищ старшина, вы, конечно, лично знакомы с генералом? — курсант постарался отвлечь внимание старшины.
— Не заговаривать зубы! — Выхваченные из-под койки сапоги полетели на середину казармы. Белейшим носовым платком старшина аккуратно вытер руки. — За нечистоплотность — наряд вне очереди!
Шейнин вытянулся и свел босые пятки:
— Есть! Понял! Драить полы — знакомая и непыльная работенка. Но смею заметить…
— Жень-ка! — укоризненно протянул Тугов, и Шейнин, скорчив недовольную мину, замолчал.…
* * *
На аэродроме трубно ревели двигатели, самолёты вешали в штилевом воздухе пыльные занавески. Звонкие голоса запрашивали у руководителя полётов разрешение на посадку, и он довольно улыбался, когда тяжёлые горбатые машины нежно проглаживали траву у посадочного знака, и крякал, видя грубую встречу с землёй.
Но вот в трубный рев штурмовиков вплёлся мягкий рокот. Из-за Соколовой горы выплыл транспортный самолет СИ-47. Красиво подвернув на посадочную полосу, он сел и подрулил к командному пункту. Из кабины вышел пышноусый генерал, за ним несколько офицеров.
— Смирно! — руководитель полетов шагнул вперед для рапорта. Генерал протянул ему широкую ладонь.
— Тянуть не будем. Показывайте машину, на которой я буду летать с курсантами. И подполковнику самолет. Знакомьтесь — мой заместитель.
Руководитель полетов поздоровался с моложавым подполковником.
— Лавров, — представился тот.
Фамилия была известна авиаторам. Будучи командиром полка, Лавров разработал несколько новых схем боевых порядков истребителей и успешно применял их в бою. Лавров отмечался в приказах по воздушной армии. В военной печати появлялись его статьи, обобщающие боевой опыт авиации.
Подполковник Лавров внимательно прочитал список курсантов, назвал несколько фамилий и направился к самолету.
— И на штурмовике летает? — руководитель полетов кивнул в сторону подполковника.
— Освоил «Ильюшина» за пару дней. Цепок, чертяка! — с гордостью ответил генерал.
— Ну давайте и мне кого-нибудь.
Генерал проверил в воздухе несколько человек и остался доволен.
— Хватит, что ли? Или еще одного? Ты мне, старина, наверное, лучших подсовываешь, а кого похуже прячешь в казарме. Знаю я вас! Ну-ка дай списочек наряда.
Генерал долго просматривал фамилии и, наконец, произнес:
— Шей-нин… Давайте его!
Старшина разыскал Шейнина в кухне, где тот рассказывал поварам анекдоты и одновременно таскал со сковородок стреляющие жиром шкварки. Шейнин пулей вылетел из кухни, уселся в автомашину.
— Как генерал?.. Ничего?
Старшина промолчал. Шейнин вздохнул и затянул ремень потуже.
— Злой, что ли, генерал? — тронул он за плечо шофера.
— А вот сейчас увидишь, — ответил тот и остановил машину против командного пункта.
Из-за угла КП вышел генерал. Шейнин до того растерялся, что так и остался сидеть в машине. Генерал поглядел, сдвинув брови, потом приложил руку к шлему и доложил:
— Товарищ курсант, эскадрилья проводит учебно-тренировочные полеты. Происшествий нет. Доложил генерал-лейтенант Смирнов!
Шейнин вскочил, багровый румянец облил щеки.
— Товарищ генерал! Курсант Шейнин прибыл по вашему приказанию!
— Разгильдяй, а не курсант!.. Марш в самолет! Сачок! Посмотрю, каков ты в воздухе.
Выскочив из машины сержант бежал со всех ног к штурмавику и боялся оглянутся…
…Самолет носился над приволжскими степями сорок минут. Резкими и неожиданными были его воздушные пируэты… Из пикирования — в боевой разворот. Из боевого разворота — в вираж. Крутые и энергичные «восьмерки». При больших перегрузках широкое лицо генерала наливалось кровью, отяжелевшие веки прикрывали задорные глаза, а голос прорывался сквозь гул мотора.
— Хорошо! Кто научил тебя делать недозволенные фигуры? Ты и в воздухе разгильдяй! Ну ладно, давай еще разок, это неплохой финт для воздушного
